Как-то летнее солнце произвело на свет новый луч. Вместо того, чтобы задержаться возле солнца и научиться у него манерам, он, оказавшись слишком любопытным и нетерпеливым, сразу прыгнул на землю и, увидев уютный дом, стоявший на зеленой лужайке, проник в окно. У окна он заметил закрытую деревянную коробку и тут же юркнулв щель между досок.
В том доме как раз шел ремонт, и коробку с елочными игрушками, заботливо обернутыми бумагой, вынули из-под кровати и временно поставили к окну. В коробке хранились стеклянные шары, блестящие сосульки, украшенные снежинками снеговики, стеклянные варежки, Дед Мороз, Снегурочка, большая звезда с острыми лучами и даже пупырчатый огурец. А в самом углу сверху лежала золотая белка. С которой, к несчастью, слезла бумага. Стоило лучу ее коснуться, как коробка озарилась сильным золотым светом, и игрушки даже подумали, что наступил Новый Год! Луч, который еще был неопытным и многого в жизни не видел, застыл перед красотой белки, надолго задержавшись на ней. Это была действительно необыкновенная белка – с суперпушистым хвостом и подбоем из нетающегосеребристого инея. В лапах она держала настоящую еловую шишку. Но самым прекрасным в ней были все-такибольшие раскосые глаза с такими длинными ресницами, что казалось, белка всегда улыбается. Луч был неопытным, он не знал, что нельзя так долго касаться того, что нравится. Шишка в лапах белки нагрелась, и тугая липкая смола потекла из нее, забрызгав живот белки. Луч, увидев, чтонатворил, трусливо выскочил из коробки. Но белка уже потеряла свою незапятнанную золотую красоту, и капелька смолы даже успела пролиться на огурца, который от любопытства вылез из своей обертки, привлеченный сиянием белки. «Да, — думал этот уродец, — повезло же белке – мастер покрыл ее золотой краской, надул ей великолепный хвост. А мне достался только унылый зеленый цвет и пара пупырышек. Куда мне до белки». И вот пока он так размышлял, смола и пролилась на него, попав аккуратно на его пупырышки. Кстати, именно над ними часто и посмеивались добродушно обитатели коробки. Обжегшись смолой, огурец чуть не взорвался от негодования. Он окончательно выскочил из бумаги и побежал к другим игрушкам жаловаться на белку.
– Посмотри что со мной натворила эта белка? – демонстрировал он снеговику свои заляпанные смолой пупырышки, и, потершись об него, набрал на смолу нетающей россыпи мелкого снега, отчего пупырышки заблестели.
– Видали, как испачкала меня белка? – прыгал от игрушки к игрушки огурец, от каждой набираясь чего-нибудь блестящего. Варежки насыпали на его смолу инея, шары – золотой крошки, Снегурочка расщедрилась и подарила ему несколько снежинок со своего платья.
К концу путешествия огурец окончательно преобразился благодаря чужому блеску, его пупырышки – такие противные раньше – превратились в достоинства. Игрушки и раньше были щедры к нему, но без смолы их щедроты на нем долго не задерживались.
– Какой ты красивый, огурец, — проговорила белка, увидев его.
Огурец был удивлен тем, что золотистая красавица, пусть и с заляпанным животиком, обратила на него внимание. Он приободрился и начал ухаживать за белкой.
Скоро ремонт в доме закончился, коробку снова задвинули под кровать, но в ней уже бурлили чувства – белка без памяти влюбилась в огурца и только и ждала, когда они окажутся на душистой елке и под новогоднюю музыку закружат в танце.
Новый год наступил. В дом внесли пушистую елку в эко-горшке. Запах хвои проник в коробку, и игрушки встрепенулись и звякнули – настал их час. Скоро их достали и развесили на елке, накинули на ее лапы гирлянды, зажгли камин. Огонь и россыпь разноцветных огоньков прыснули в стеклянные бока игрушек, и те как будто переоделись в праздничные одежды. Ярче всех сияла золотая белка, дело портили только капли смолы, пачкавшие живот. Огурец никогда еще не был так красив – прицепившиеся к нему блестки сияли словно россыпи драгоценностей. Привлеченные этим блеском вокруг него вились сосульки. Те никогда не были красавицами, но в канун Нового года преображаются все, и по их бокам тоже то и дело пробегали искорки света. Огурец расхорохорился – ему нравился хоровод сосулек вкруг себя. Он уже не смотрел на белку, делал вид, что ее нет, хотя она изо всех раскачивалась на еловой лапе, привлекая к себе его внимание.
Когда дом затихал, игрушки устраивали ночные балы. Огурец скакал в танце как бешеный, и вот вкруг уже него вились не только сосульки, но и снежинки. Особенно настойчива была одна сосулька – блекло-розовая, с острым концом. В танце она всегда старалась подобраться к огурцу поближе и однажды даже больно кольнула белку в живот своим концом.
Одна белка не принимала участие в общем веселии. В ней как будто что-то погасло, и она уже не считала себя красавицей, она думала только об уродливых пятнах смолы на своем животе. Ночами напролет она смотрела на огурца своими прекрасными раскосыми глазами. Наконец, другие игрушки начали над ней посмеиваться, а звезда, гордо сидящая на верхушке елки, даже попыталась ее вразумить.
– Опомнись, белка, — сказала она. – Над тобой все смеются. Ты перестала быть на себя похожа. Радуйся – скоро главный праздник земли, новый год, а, значит, ничто не кончается.
– Но огурец не обращает на меня внимания, — ответила белка. – А я не могу больше радоваться без него.
– Прекрасно можешь, — ответила звезда. – Твоя радость вовсе не в огурце.
Но белка не послушала звезду, она все равно пыталась подобраться ближе к огурцу и напомнить ему – ведь еще совсем недавно, лежа в коробке под тонкой белой бумагой, они так радовались друг другу. И вот, наконец, огурец снова обратил на белку внимание, но когда он заговорил с ней, тон его был изрядно высокомерен.
– Послушай, белка, — сказал, надувшись, он, — ты видишь как я хорош. Никто не может отвести от меня глаз. А ты все время держишь в руках свою уродливую шишку.
Белка опустила глаза на шишку, и поняла, что шишка ее почернела, а ее створки, будто раззадоренный еж, торчат в разные стороны.
– Избавься от нее, если хочешь быть мне парой, — сказал огурец.
Белке стало жаль шишку. В конце концов, ее вложил ей в лапы мастер, который заботливо выдул саму белку из самого чистого стекла и с любовью нанес на нее золотую краску, разводя ее на палитре долго и тщательно, пока не выбил из нее максимальный блеск. Шишка напоминала ей мастера. От шишки пахло лесом. Белка никогда не расставалась со своей шишкой.
– Но эта шишка подарила тебе капли смолы, — возразила белка, — и закрыла твои пупырышки. Ах, — спохватилась она, — но ты и без этих блесток был прекрасен.
– А ты уродлива с этой шишкой, — ответил огурец. – Зачем ты мне такая нужна? Избавься от нее, если снова хочешь быть со мной.
Следующие две ночи белка проплакала. Ей жаль было расставаться с шишкой. Она любила свою шишку. Но когда огурец снова отплясывал буйный танец с наглой сосулькой, белка не выдержала и швырнула свою шишку высоко вверх. Шишка угодила прямо в звезду, отскочила от нее и упала в мягкую землю эко-горшка. Но ударила она звезду так больно, что на одном конце той осталась маленькая трещинка. «Я прощаю тебя, белка» – грустно прошептала звезда. Но белка ее не слышала.
– Я избавилась от шишки, огурец! – кричала она.
Огурец лениво повернулся в ее сторону, окинул неприязненным взглядом растопыренные пустые лапы белки.
– Ты стала еще уродливей, — сказал он. – У тебя теперь смешные лапы.
– Но мои лапы теперь пусты и готовы обнять тебя, — возразила белка.
Огурец брезгливо отвернулся и закрутил сосульку в танце. В ту ночь он отплясывал как сумасшедший. Снежинки слышали, что он даже сделал сосульке предложение. Узнав об этом, белка захотела разбиться, она жалела о шишке, но сделанное было непоправимо. Белка так сокрушалась, чтослетела бы с ветки, не удержи ее добрый снеговик.
Наглая сосулька, увидев, что все игрушки смотрят на нее с осуждением, вызывающе засмеялась и закружилась в танце вокруг огурца как бешеное веретено. И вдруг она попала острым концом в петельку, на которой тот держался. Огурец слетел вниз и вонзился носом в землю. Белка заплакала – ей было жаль огурца. А сосулька скрылась среди свои подружек и быстро об огурце забыла.
Несколько дней огурец пролежал в земле, и та стерла с него блестки, растворила смолу. Он снова стал таким, каким был прежде. А вот в шишке оказался спрятанным орешек, и он уже дал росток.
Утром тридцать первого декабря перед грандиозным праздником, перед переходом нашей планеты в Новый год, была проведена ревизия елки. Обнаружилась пустая петелька и белка с пустыми лапами. Петелька полетела в мусорное ведро, а белке в лапы вложили настоящий крепкий орех в золотой фольге. Поздно вечером, когда на землю, наконец, опустилось волшебство и торжество, какой-то ребенок вынул из лап белки орех, съел его и счастливо рассмеялся. От этого смеха у белки потеплело в животе. Скоро в ее лапах оказалась шоколадная конфета, и она подарила ее другому ребенку.
До самого старого Нового года белка раздавала детям то конфеты, то орехи. Приближаясь к елке, они сразу искали глазами белку, она была главной игрушкой. И дары в ее лапах никогда не иссякали. Белка снова заблестела. А когда ее золотистых боков коснулся утренний луч солнца – а это был тот самый, что растопил летом шишку, но уже возмужавший, опытный, осторожный и зимний – белка засияла неброским золотым светом, который как будто шел изнутри, и поняла, что она за полгода проделала путь к себе и нашла свое предназначение – дарить радость. И еще луч ей шепнул – когда в сердце есть любовь, совсем неважно, кому ты ее даришь.
Добавить комментарий